Томас смотрел на деятельность повстанцев сквозь пальцы, больше посмеиваясь над их безуспешными попытками пойти против Красной королевы. Что они могут? В действительно ничего, но наивные создания верят в обратное, и своими действиями только усложняли себе жизнь, давая повод Бармаглоту сжигать их селения, оставляя пепелище и гору трупов, а после винят в своих бедах королеву. Если бы они только успокоились, о них бы просто забыли, но они словно помешались на пророчестве и верят в то, что какая-то девчонка их спасёт.
Бравный день приближался, и с его приближением деятельность повстанцев становилась всё более заметной, однако, Алисы всё ещё не было, и с каждым днём всё меньше верилось, что она появится. Да и каковы шансы у неё отнять меч у самого опасного чудовища в Стране Чудес? Томас не боялся открыто смеяться над самой мыслью, что нечто подобное возможно, а потому само проклятие никогда не воспринималось им всерьёз. Это всего лишь недоразумение, которое он развенчает при первой возможности, а пока он должен был совершить очередной рейд, чтобы разогнать предателей, если они где-то надумали собраться со своими никчёмными планами. На площади у дворца уже ожидал небольшой отряд, который должен отправиться с Томасом, но этого недостаточно. Он выпускает ещё одного опасного зверя, не думая, чтобы в этот раз обойтись своими силами.
Брандашмыг шумно вдыхает и ведёт головой, сканируя местность взглядом. Он укажет верное направление, и всаднику и его верному отряду только и остаётся, что последовать за ним.
Обследование леса было привычным занятием, а со временем наскучившим и ставшим не более, чем формальностью. Зверь рыскал по уже знакомому участку, а мужчина не сводил с него глаз, тоже не забывая прислушиваться, но всё, что слышал, это шорох грызунов, ищущих спасения от Брандашмыга. И сквозь этот шорох едва можно было разобрать голоса людей, что-то обсуждающих и словно не замечающих, что рядом с ними опасность. А зверь уже бросается в их сторону, сея панику, и крики приятно греют душу колдуну. Солдаты следуют за зверем, но тут же разбегаются, следуя за предателями, а внимание Томаса привлекает мелькнувший в тени деревьев силуэт девушки.
- Неужели Алиса? – мужчина машинально проверил трость, но, когда опустил глаза, увидел небрежно лежащий на земле свиток. Колдун спустился с лошади, поднимая его и разворачивая. – Оракулум, - проносится в сознании, когда он видит себя и девушку в доспехах и с мечом в руках. То самое пророчество, о котором уже слышал не раз, знал его наизусть, было перед ним и словно подтверждало, что жизнь дракона, цепного пса Красной королевы, может оборваться. Это невозможно!
Он не может этого допустить, а потому на оставшихся рядом солдат сыпятся команды, и отряд рассеивается в поисках преступницы. Томас не остаётся в стороне, а тоже отправляется по следу, но несколько часов поисков ни к чему не приводят. Это приводит в ярость, но он держит её под контролем, хотя желание дотла сжечь лес, чтобы выкурить Алису, достаточно велико.
Поиски продолжались, пока на страну не опустилась ночь, и только после этого солдатам было позволено отправиться ко дворцу, а Брандашмыга заперли. Ещё какое-то время было потрачено на разговор с королевой, и ей же был оставлен оракулум. Томас не видел смысла держать его при себе. Всё, что ему было нужно, он знал, и был абсолютно уверен, что от врага надо избавиться до наступления Бравного дня. Правда, было даже интересно, как простая девчонка попробует забрать меч у сильного колдуна. 
К возвращению Томаса домой, служанка уже легла спать. Он не стал её беспокоить, расположившись в гостиной на кушетке, и всё не мог выкинуть из головы мысли о пророчестве и предстоящей битвы. Он не боялся, но и забыть об это просто так не мог. Извлёк меч из трости, ставшей для опасного оружия тайником, рассматривая узор. – Может, уничтожить его? – задался вопросом, осторожно проводя по лезвию. Наверное, это стоило сделать давно, а не кому-то позволять управлять драконом, всего лишь используя клинок.
Услышав стук в дверь, Томас и не подумал вставать, лишь спрятав обратно меч. Стук повторился, но мужчина лишь недовольно скривил губы. Он не ждал гостей столь поздно, но гость, видно, был очень настойчивый. [float=right]
[/float]
Появилась служанка, спешившая открыть дверь, и колдун не стал ей препятствовать, а чём пожалеет буквально через минуту, потому что служанка проведёт в дом молодую девушку. Выглядела она довольно жалко, с раной и в оборванном платье, но жалости всё это не вызывало. Бармаглот лишь окинул полным равнодушия взглядом незваную гостью.
- Не занимаюсь благотворительностью, - произнёс Томас, предугадывая просьбы о помощи, и отвернулся от девушки, устремляя взор к потолку. После напряжённого дня не хотелось даже разговаривать, не то, что помогать кому-то. Впрочем, за последним вряд ли способен кто-то к нему обратиться, и сделать это может только тот, кто совсем ничего не знает о хозяине старого дома в глуши леса, одиноко стоявшего на поляне.

Когда привыкаешь к чему-то определённому, сложно переступить через себя и нарушить уже давно устоявшееся правило. А Томас привык чувствовать себя королём, хоть им и не являлся, но это ведь не так важно, потому что все боятся, все знают, насколько опасен, и никто бы не стал повышать голос на колдуна, верно служащего кровавой королеве. Привык наслаждаться этим чувством превосходства над остальными, что не имеет значения, кто перед ним, будь то леди или солдат, или крестьянин – они все стояли на одном уровне, и никто не удостаивался особого отношения. Да и могла ли какая-то оборванная девушка заставить Томаса повести себя иначе, чем ей довелось увидеть?
Она ушла, и не было мысли, что она вернётся, но вот она возвращается, обрушивая на хозяина дома целую лекцию о том, как должен вести себя джентльмен, и смотрит на него гневно, надеясь пробудить совесть, видно, совершенно не зная, что совесть он давно похоронил со многими другими положительными качествами, которыми когда-то обладал. Но те времена остались далеко позади, и Бармаглота скорее можно было назвать бессердечным, чем совестливым, и уж никак до последнего не достучалась бы бедная раненая девушка, только зря сотрясавшая воздух, выглядевшая довольно забавно в своём гневе.
Томас встретил её гневную тираду совершенно спокойно, оставаясь в прежнем положении, но некоторый интерес она всё же пробудила своим безрассудным поступком. Пожалуй, именно так, в её поступке было безрассудство, и осталось только гадать, что вынудило её обратиться к чудовищу, а после потерять чувство самосохранения. Загадка, не иначе, и эту загадку захотелось разгадать, а потому в момент, когда шевельнулась рука и девушка должна была упасть замертво, она закончила говорить и с ней ничего не случилось, а Томас поднялся, принимая сидячее положение, но гостья это уже не видела, направляясь к выходу.
- Постой, - окрикнул её мужчина, но сомнительно, что просьба достигла ушей разозлённой девушки, так как она внезапно упала. Свидетелем этого падения стал не только Томас, но и служанка, прибежавшая на громкий голос гостьи, и тут же начались причитания, на которые колдун закатил глаза, не видя в сложившейся ситуации ничего серьёзного. Умерла так умерла, его это не трогало.
- Она жива, просто потеряла сознание, - сообщила служанка, нахмурившись. Её не устраивало отношение хозяина к людям, и она не скрывала это, иногда позволяя себе высказываться. Томас привык к ней, потому и позволял, осаждая лишь тогда, когда женщина перегибала палку. Но сейчас недовольство она выражала молча, больше беспокоясь за несчастное бедное создание, так неудачно развалившееся на полу.
- Вы не хотите помочь? – обратилась служанка к Томасу, сидящему на кушетке и как раз-таки не думавшему оказывать какую-либо помощь. В конце концов, рано или поздно придёт в себя, встанет и всё-таки уйдёт, что его вполне бы устроило.
- Впустила в дом проблему, так и занималась бы ей сама, - прозвучало несколько резко, и колдун шумно выдохнул, откинувшись на спинку. Ему хватало того, что Алиса появилась в Стране Чудес, а теперь ещё какая-то девчонка появилась в его доме, позволяет себе говорить то, что думает и падает в обморок, рассчитывая остаться безнаказанной. Ну нет, так не пойдёт. Пожалуй, стоило бы её наказать, а сначала выпытать, что ей понадобилось от Бармаглота.
Томас переместил девушку на кушетку с помощью магии, предварительно поднявшись, освобождая место, а в руке появилась нюхательная соль, которую он поднёс к носу незнакомки и удерживал, пока она не сыграла нужной роли.
- Не спешите вставать, леди, уверен, у вас всё ещё кружится голова. Не хотелось бы наблюдать ваше падение ещё раз, - произнесено было насмешливо, чего даже не попытался скрыть, теперь уже сам нависая над девушкой, опираясь на трость. Но, пожалуй, его гнев был страшнее гнева незнакомки, а потому насмешка довольно быстро исчезла, а на лицо маской легла жёсткость. – Я прощу вас за столь поздний визит, если вы мне расскажите, кто вы и зачем пожаловали, - о какой-либо любезности снова не могло быть и речи. Томас злился, что какая-то девчонка позволила себе в чём-то его упрекать, а потому своё недовольство по поводу ночного визита он не собирался скрывать. И если гостью что-то не устраивало, он с радостью вышвырнет её из дома. Да как она вообще нашла его? Дом для того и построен в глуши, чтобы не являлись все подряд, а была возможность наслаждаться тишиной и покоем, а не иметь дело с неуравновешенными особами.

Отредактировано Thomas Fleming (22 декабря, 2015г. 08:18:47)

За время своего существования, Томас повидал много людей. У все были свои особенности: некоторые вызывали интерес, некоторые отвращение, а некоторые казались смехотворными, но что же касается женщин, их никогда нельзя было понять, как и эту милую девушку, что несколько минут назад ворвалась в его маленький мирок, нарушила покой, повысила голос всего лишь за то, что он встретил её не так, как подобает, а после, когда он проявляет заботу, впрочем, заботой это назвать сложно, идёт против его просьбы. Или, может, она притворилась и на самом деле не теряла сознание? Тогда она хорошее актриса, но своей игрой делает себе только хуже.
Томас не стал комментировать нежелание девушки оставаться в лежачем положении. Раз она чувствует себя хорошо, можно свободно выставить её за дверь, если бы только его не интересовал вопрос, что ей надо от него. Он отступил на шаг назад, увеличивая пространство между ним и гостьей, но трость всё ещё была в его руках, и он опирался на неё, словно без неё упадёт. И, наверное, всё е хорошо, что он не выпускал её из рук, потому что, когда девушка представилась, ему понадобилось всё самообладание, чтобы удивление не было таким явным. Впрочем, его реакция вряд ли осталась незамеченной.
- Неужели та самая Алиса? – с трудом верил в удачу колдун. Он пол дня потратил на то, чтобы её найти, а она бездумно приходит в его дом. Неужели ей ничего не рассказали о пророчестве? Как глупо! В это не верилось, но в тоже время не может его враг поступать так наивно, чтобы прийти в дом чудовищу. Не имея при себе оружия, она обречена на смерть. Или она что-то знает? Палец стукнул по трости, но тут же замер. Она не может знать. Даже королева не знает, что меч пропал, так откуда знать повстанцам?
- Боже, вы несомненно выиграли спор! – воскликнула служанка, чем вернула хозяина дома к реальности. Спор? О чём она? Пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить, что говорила девушка, и её объяснение должно было развеять подозрения, но этого не случилось. Он не верил, что она забрела случайно. Город к югу находился далеко, меньше дня пути, но всё же опасно одной девушке заходить так далеко. Ночью лес опасен, а она зашла в такую глушь, откуда не многие вышли. И сгинули не по вине обитателя дома, а потому, что лес опасен ночью. 
- Да, выиграли, - задумчиво протянул Томас, вытягиваясь и не сводя пристального взгляда с Алисы. – Или проиграла, - добавил он мысленно, не собираясь пугать девушку. Та это Алиса или нет, он не отпустит, пока не узнает точно, но то, что она стала пленницей, он не спешил ей сообщать. Служанка, находясь за спиной гостьи, неодобрительно смотрела на хозяина, без труда разгадав его замысел, но поймав предостерегающий взгляд Томаса, поспешила удалиться. Так-то лучше, никто не станет мешать планам дракона, а он уже расставлял ловушки для своей жертвы.
- Забавно получается, - не весело усмехнулся Томас, присаживаясь в кресло. – Вы предлагали поучить манерам меня, но вас, видимо, не научили, что юной особе, вроде вас, опасно гулять одной по лесу. И насколько опасно, могу объяснить доходчиво, выставив вас за дверь. И поверьте, совесть не станет упрекать меня за подобный поступок, - мужчина замолчал, выдерживая недолгую паузу, наблюдая за реакцией Алисы на его слова, а затем продолжил. - Но не стану этого делать, потому что, в отличие от вас, юная леди, у меня нет желания чему-то вас учить, а потому побудете моей гостьей, пока я не отведу обратно вас в город.
Обещание, которое сомнительно, что будет исполнено. Если это окажется та самая Алиса, он погибнет, а если не та, то её жизнь тоже не будет представлять никакой ценности, а потому можно будет убить, а не вести в город. И свои планы он скрывает за желанием помочь, обезопасить жизнь девушки.
- Вас устраивает подобное решение или предпочитаете путешествовать одна? Забыл добавить, что отвести вас смогу только через несколько дней, - как бы он не хотел оставаться серьёзным, скрыть проявление характера не получалось. Как бы то ни было, а ему неприятно, что некоторое время дом придётся делить с неизвестной девчонкой, которая может оказаться врагом, и она так близко к мечу, что следить придётся за ним тщательнее.

Два дня, два чёртовых дня они ищут Алису, но та как сквозь землю провалилась. Никаких следов, и пойманные повстанцы ничего не говорят даже под угрозой лишиться головы. Они её и лишились, и попытка хоть как-то оправдаться, скрыть нежелание говорить за незнанием, их не спасло. Им никто не верил. Они знали, но скрывали, надеясь, что девчонка убьёт чудовище, а чудовище всё больше приходило в ярость, мечтая свернуть шею любому, кто попробует скрыть от него местонахождение Алисы.
В его доме живёт Алиса, возможно, та самая, которую он так отчаянно пытается найти, а, может, и не та. По её рассказам выходило, что не та, да и всё больше узнавая её, не верилось, что она способна кого-то убить. Во всяком случае, не дракона. Слабая и добрая, и всё больше кажется, что служанка привязывается к девушке, игнорируя недовольство хозяина подобным фактом. От неё рано или поздно придётся избавиться и не хотелось бы, чтобы кто-то мешал или после утирал слёзы. Женщина, казалось бы, привыкшая ко всему, всё меньше не хотела отдавать на смерть юное создание, появившееся в доме. – Как бы не рассказала всю правду, - промелькнула мысль, пока стоял в раздумьях у окна во дворце.
Он скрывал от гостьи то, кем является, не показывая ни намёка на магию, на живущее в нём чудовище, ведя себя так, будто он обычный отшельник, избегающий толпы и шума городов. Где-то в глубине души ему даже нравилось, что появилась та, кто его не боится. Ему нравилось, что он может разговаривать с Алисой на равных и слушать её несогласие с его мнением, не видя испуга. Все видели в нём чудовище, а кого видела в нём она? Кажется, сегодня утром хотел задать ей этот вопрос, но умолчал, поспешив уехать, пока не сболтнул чего лишнего. Если она действительно не знает, в чьём доме оказалась, пусть это будет тайной, а если же делает вид, что ей ничего неизвестно, избавиться от неё будет одно удовольствие. Но если это игра, тогда она прекрасная актриса, сумевшая за два дня ни разу себя не выдать. Загадка, ответ в которой так и не найден, и это угнетало. Всё было проще, пока Алисы не было в королевстве, и Бравный день был всего лишь одним из многих дней, которые предстояло ещё прожить. Но появилась Алиса, девушка из пророчества, и привычный мир, наполненный спокойствием, превратился в хаос и погоню за призраком, которая нравилась всё меньше от того, что призрак становился недосягаем.
Томас покинул дворец в невесёлом расположении духа, задумчивый и, конечно, в его планах, не было посещать балы, когда его волновало что-то важнее танцев и еды. Его остановили, когда лошадь уже двинулась, и молодая фрейлина, не забывая стрелять глазками, вручила приглашение. Мужчина принял его, но над поведением фрейлины только мысленно посмеялся.  Хорошенькая, но, если она думает, что может заполучить дракона в свои сети, сильно ошибается.
- Вижу Алису так и не поймали, - встретила служанка Томаса в коридоре, выглядывая с кухни. Судя по запаху, готовила что-то особенное, и что-то подсказывало, что не в честь возращения хозяина. Неужели Алиса постепенно становится членом семьи? Эта привязанность могла испортить все планы, а из-за какой-то девчонке не хотелось избавляться ещё и от любимой служанки.
- А ты, как я посмотрю, этому раду,- недовольно буркнул мужчина, всё ещё пребывая в плохом расположении из-за неудачи с Алисой. Не могла же она действительно исчезнуть? Когда-нибудь объявится, и тогда не сносить ей головы, в этом был Томас абсолютно уверен.
- Рада. Девочка не заслуживает смерти, - не смогла промолчать и в этот раз женщина, не скрывая, что действительно рада тому, как всё складывается. И видя эту радость, пропало всякое желание оставаться вечером доме. Лучше провести его на балу, в обществе прекрасных дам, чем ворчливой старушки, не способной поддержать своего хозяина.
- Я вечером на бал, - сквозь зубы произнёс колдун, взглядом прожигая служанку. Её искренность иногда раздражала, особенно, когда проявлялась вот в такие моменты, когда и без того убивать хочется, а она увеличивает это желание многократно, не умея промолчать вовремя.
Собирался пройти к себе, но увидев Алису в гостиной, притормозил, а взгляд смягчился. Оставив у себя в доме девушку, он позаботился и о том, чтобы она выглядела соответствующе, поэтому и платье было на ней не то, в котором она пришла, а новое и превращающее её в настоящую леди.
- Ещё не появилось желание сбежать отсюда? – спросил он, проходя в гостиную, оставив на комоде приглашение. Тон уже был не такой резкий, как минутой раньше, и, казалось, что недавние неудачи его больше не трогают. Он снова запирал эмоции на замок, показывая лишь то, что необходимо видеть другим.

Отредактировано Thomas Fleming (28 декабря, 2015г. 12:45:11)

Томас не раз замечал у девушек особенность слышать то, что они хотят, и каждый раз это как раздражало, так и вызывало улыбку. И сложнее всего, определить, как к этому относиться: свернуть тонкую шейку или похвалить. Он бы предпочёл первое, но сам пользовался подобным приёмом, и забавно было, когда его используют другие.
Его вопрос не нёс никакого подтекста и тем более не служил приглашением на бал, а думал о том, что девушке, может, стало скучно или служанка рассказывала страшные байки и теперь Алиса мечтает скорее оказаться дома. Но девушка не растерялась, соединив вопрос и приглашение, рассказывая о балах в родном городе, а колдун не перебивал, слушая её, лишь удивлённо изогнув бровь. Если она из того самого города, о котором думал он, то там не должно быть никого из знати. Но был и другой городок, что находился не далеко от первого, где жил старый герцог, ушедший на покой, подальше от королевского двора, и слухи о приёмах, проходивших в его доме, иногда достигали стен дворца, в том числе доходили и до Бармаглота. Но бывать у герцога никогда не приходилось. Впрочем, Томас посещал далеко не все балы. Ему было скучно, и даже флирт с девушками не приносил особого удовольствия, хотя своя прелесть виделась в том, как матери и тётушки оберегали от него своих дочерей. Для них он был всего лишь чудовищем в облике человека.
- Балы все скучные. И это бал-маскарад, - уточнил он, выдёргивая из рук девушки приглашение и возвращая его на комод. – И я не собирался приглашать тебя, - плохое настроение всё ещё никуда не делось и даже приятно было разрушить иллюзии девушки, возомнившей, что в этот вечер она может оказаться в высшем обществе. Не наивно ли?
Он позволил ей остаться в своём доме, но не обещал нянчится с ней и водить на балы, знакомя со своим миром. Он не видел в этом необходимости, оставляя с ней служанку. Знала бы она, что он мог отвести её домой в любое время, но специально тянет…
Томас едва ли верил в её историю, сомневаясь в каждом слове, не находя в себе силы отказаться от подозрений. Она – Алиса, а это слишком мешало относиться к ней, как к обычной девушке, как бы он ни пытался. И если два дня он пытался казаться джентльменом, то после ряда неудач хотелось остаться наедине с собой или уже вытрясти из Алисы её настоящую историю, а не выдуманную, которой, она, возможно, его «кормит». Или это правда, и тогда он только зря тратит своё время.
От всех этих мыслей голова шла кругом, и было странно, что он – могущественный колдун, не может найти ответ на столь простой вопрос. Смешно и нелогично, и совсем не в его стиле. Если не получается мирно, он привык брать силой, а сейчас стоит перед девушкой, сверлит её взглядом, но ничего не предпринимает. 
Послышался грохот с кухни, видимо, служанка что-то уронила. Томас нахмурил брови, поняв, что слишком засмотрелся на девушку. Просить прощения он и не подумал, но и не тронулся с места, облокачиваясь на комод, переводя взгляд на семейный портрет. Это была не его семья, но вспомнил, что Алиса ничего не рассказывала ему о своей семье, а если верить ей, они не из крестьян.
- Это не скромный бал в деревне, это приём едва ли не с королевским размахом. Сомневаюсь, что ты видела нечто подобное, - заговорил колдун снова. Он не спешил собираться на бал, время у него ещё было, а дочь графа, вручившая ему приглашение и хозяйка бала, может подождать.  – А танцы... Не хотелось бы, чтобы ты оттоптала кому-нибудь ноги, - насмешливо добавил он, вновь поворачиваясь к девушке. Но с другой стороны это будет даже забавно. И кто знает, может там она отступится и тогда у него будет больше оснований думать, что перед ним та самая Алиса, которую он безуспешно пытается найти.
- Я позволю тебе пойти на бал, если подаришь мне один танец, - улыбнулся Томас, протягивая руку девушке. А почему нет? Проверить, насколько хорошо она танцует, а там можно подумать о том, чтобы взять ее с собой. Скрасит скучный вечер и отгонит хозяйку вечера, что последнее время сводила с ума своей назойливостью, в то время как родители старались наоборот держать ее подальше от Томаса. Вот только юная леди не спешила слушаться старших. Начитавших книг, она отчего-то решила, что связать свою жизнь с драконом очень романтично. Знала бы она, насколько Томас ненавидит романтику...

У Томаса был не один повод восхищаться Алисой: умна, красива, и вела игру, в которой пока уверенно одерживала победу. Неприятное открытие, но за время знакомства она ни разу не показала, что имеет какое-то отношение к так называемому Бравному воину, за исключением имени, из-за чего всё ещё находилась в доме Бармаглота. А стоило представиться любым другим именем, и могла быть далеко от чудовища, что зорко следило за каждым её шагом. Нелепая ошибка, создавшая проблему, как Томасу, так и самой девушке.
Казалось бы, слова Томаса никак не задели Алису, что было вопреки тому, что ожидал он, и имел удовольствие лицезреть её улыбку вместо разочарования. А её слова едва не вызывают смех. Она забывает о некоторых важных обстоятельствах, из-за которых находится полностью во власти хозяина дома, и колдун не скрывает насмешливый блеск в глазах.
- Я что-то пропустил и у нас сегодня гости или сама хочешь к нему наведаться? – не скрывая иронии спрашивает Томас, прекрасно понимая, что оба варианта невозможны. Он не позволит покинуть Алисе дом ночью, а Абсолема он на порог не пустит. Так называемый мудрец, в мудрость которого с трудом верилось, обладал определённым влиянием и всегда Томасу казался угрозой. Ему не составило бы проблем собрать сторонников Белой королевы, чтобы потом приложить все силы, чтобы избавиться от Анастасии. А теперь ещё и появление Алисы даёт надежду повстанцам, что правление Красной королевы скоро закончится. Доказать причастность Абсолема к повстанцам пока не удалось, но колдун верил, что этот день когда-нибудь настанет, и он сможет самолично лишить его жизни.
- Никто никуда не пойдёт! – раздался за спиной голос служанки, умевшей появляться не вовремя. Томас закатил глаза и едва не сплюнув от досады, что женщина испортила ему всю игру, а он так хотел позлить Алиса, но проявлявшая к ней симпатию служанка умела появляться тогда, когда её совсем не ждали. – Алиса покинет дом ночью только через мой труп, - заявила она, строго смотря на Томаса. Как же его раздражал этот взгляд! Словно мать отчитывает нашкодившего ребёнка, а она даже матерью не была. Всего лишь женщина, согласившаяся заботиться о нём по непонятным причинам, в то время, как остальные боялись подходить к дому близко. А она согласилась жить с ним под одной крышей, терпеть его невыносимый характер и находила в себе силы осаждать его, когда считала, что он поступает неправильно.
- Могу это устроить, - пробормотал колдун не громко, отходя от комода и собираясь подняться к себе. На танце он не собирался настаивать, не собираясь следовать тем условиям, что ему ставила Алиса.
- С голоду помрёшь, - не растерялась служанка, улыбнувшись Алисе. Сговорились они что ли? Впрочем, Томас этого не видел, но услышал то, что служанка сказала дальше. – Мог бы проявить великодушие и пригласить девушку на бал.
Почему было не проигнорировать слова и пройти дальше? Всего два шага, и он бы скрылся в коридорах и не пришлось бы слушать дальше старуху и девчонку, что забывала, кто перед ней. Или не знала? С каждым днём в последний вариант верилось больше, но это не даёт ей права учить, как нужно приглашать на танец. Он вообще это делал… А зачем? Какая ему разница, как будет проводить скучные дни девушка, ворвавшаяся в его дом? Но позволяет себя уговорить служанке, которая в любом другом доме кого-то из придворных не имела бы права голоса, а он прислушивается.
А служанка тем временем проследовала к фортепиано, стирая с него пыль, и подняв крышку, нажала несколько клавиш. Томас знал, что она умеет играть на этом инструменте и не раз развлекала его музыкой вечерами, когда не были никаких дел. Она наигрывала его любимые мелодии, выгоняя из сознания беспокойство, что скапливалось за день, а теперь по гостиной разносилось что-то похожее на вальс, словно приглашая двух молодых людей на танец. И сопротивляться этому было невозможно.
- Хорошо, - сдался Томас, не находя достойных причин, чтобы отказать. – Но условия те же, - не преминул он отомстить он Алисе за попытку заставить его играть по её правилам. Укор в глазах служанки он проигнорировал, не сводя глаз с девушки, от которой теперь зависело пойдёт она бал в этот вечер или нет.
Он уже не пытался иронизировать, а выглядел вполне серьёзно, подходя ближе к девушке. Трость неприятно стучала по полу, нарушая приятный ритм музыки, что раздражало, и мужчина поднимает трость, переставая опираться на неё.
Он повторно протягивает руку Алисе, и, если она не примет приглашение в этот раз, он отправится один. А он ждёт, краем глаза замечая, что служанка улыбается, устраиваясь удобнее и начиная вальс заново.

Это было всего лишь приглашение на танец. Ничего не значащее приглашение, на которое девушка явно отвечала с неохотой, и от Томаса не укрывается немая просьба, обращённая к служанке, но та уже не обращала на них внимания, сосредотачиваясь на музыке, что плавно разливалась по гостиной. И в ожидании ответа, мужчина не замечает, как в душе зарождается волнение, которое никогда прежде не испытывал, приглашая девушку на вальс. Он пытается справиться с ним, думая о том, только бы не заметила Алиса, когда её ладонь ложится в его, сжимает руку девушки чуть сильнее, чем стоило бы, но это было единственное, что говорило о внутренней борьбе, происходившей в душе Томаса. Ему это не нравилось и появилось острое желание прекратить весь этот абсурдный спектакль, который сам же начал, и уйти. Но остаётся, не сводя внимательного взгляда с Алисы.
Рука ложится на спину девушки, чувствуя мягкую ткань платья, а сердце ведёт себя ещё более необъяснимо, замирая от образовавшей близости. Томасу едва удаётся не растерять всё хладнокровие, но, кажется, это же сделать не получается у Алисы и выглядит немного забавно, когда она отводит взгляд.
- Это всего лишь вальс, не стоит смущаться, - с улыбкой произносит он, пытаясь снять напряжение, но улыбка получается напряжённой, как и взгляд, в котором не было ни намёка на веселье. Оно словно осталось в прошлом, и теперь он не мог объяснить, что происходит с чудовищем, которое уже давно не испытывало ничего подобного.
Подобное волнение было, когда он первый раз признавался в любви девушке, но, бог мой, это было более ста лет назад, что он даже не уверен, тоже ли самое чувствовал или было что-то другое, а после сердце было прочно запечатано от каких-либо чувств. И его это устраивало. Он не позволял себе никаких привязанностей, думая лишь о том, что хорошо для него, о своей выгоде, но никогда о других. Ему так было проще, и он не желал усложнять свою жизнь, связывая себя с кем-то. Нет, это не для него, хотя его верное служанка не раз утверждала обратное, особенно, когда обнаружила сундук с платьями супруги Томаса, которая, к счастью колдуна, давно была мертва. К слову, она не любила этот дом и не понимала, почему его любил Томас. Он пугал её, а потому никогда не выдерживала находиться в нём более двух дней. Было даже забавно наблюдать, как она в спешке собиралась, говоря о том, что в доме есть что-то страшное, мрачное, что её пугает. Томас говорил о призраках, но это не призраки, это всего лишь эксперименты с магией, а королева так и не узнала, что вышла замуж за дракона.
Томас, чтобы отвлечься от внезапно разбушевавшейся бури в душе, прислушивается к музыке и делает первый шаг, увлекая за собой Алису. Он собирался проверять её, но кажется наступил тот момент, когда вместо проверки ему стоит думать о том, как бы самому не оступиться. Такое с ним точно было в первый раз, и он мысленно ведёт счёт, пока в какой-то момент не начинает злиться на самого себе. – Хватит! Это всего лишь вальс, а она обычная девчонка, которая скоро исчезнет из твоей жизни! – ругает он себя, а глаза непроизвольно сузились, смотря на юное создание, что кружилось вместе с ним легко и плавно, что вести её было одно удовольствие и совсем не соответствовало тому взгляду, что невольно был обращён на девушку.
Что-то бы сказать, чтобы снять напряжение, но ничего путного в голову не приходило. – Как мальчишка, - усмехнулся над собой Томас, понимая, что его поведение никак не подходит дракону, которому давно перевалило за сто.
- Не плохо. Очень не плохо, - проговорил он, теперь уже улыбнувшись без напряжение, но оно никуда не делось. – Так редко можно встретить идеальную партнёршу, что я, наверное, буду брать вас с собой на все балы, - и говоря это он не лукавил. Если в танце всё было идеально, то часто девушки досаждали разговорами и редко из них, кто действительно мог блеснуть умом, раздражая Томаса пустой болтовнёй, а потому у него всё реже возникало желание появляться на балах и ещё реже – танцевать с кем-нибудь, если только сам не захочет немного развлечений.

И все-таки Алиса - удивительная девушка. Да, она порой раздражает и периодически возникает желание от нее избавиться, но как бы Томас не пытался спрятаться в панцирь, за которым скрывался от остального мира, Алиса поражала своим умением угадывать истинные чувства колдуна. Ему и самому казалось, что он больше пытается успокоить себя, а не девушку, что так старательно отводила от него взгляд, а он же не мог смотреть никуда, кроме как на партнершу, и неосознанно желал встретиться с ней взглядом и угадать, что же испытывает она в этот момент, и в итоге поддаться ее хорошему настроению, легкости, с которой они танцевали и улыбнуться искренне, от души, как не делал уже давно. А во взгляде проскальзывает теплота, словно на смену зиме пришла весна, вот только была она слишком короткой.
Вальс не мог продолжаться вечно, и когда музыка стихает, Томас не уверен, радоваться ему или нет, потому на душе все еще не спокойно. Ему необходимо вернуть себе самообладание, пока не растерял его совсем. - Больше никаких танцев с Алисой, - решает он для себя, но внутри что-то протестует. Нет, он не станет поддаваться чувствам, от которых давно отказался. Ради чего? Чтобы снова убедиться, что люди ненавидят чудовище, живущее в нем? - Это минутная слабость, - убеждает он себя и верит, что так и есть. Так должно быть, потому что по-другому быть не может.
Томас поднимается к себе и только там понимает, что у него проблемы с выбором костюма. - У меня отняли служанку, - с улыбкой констатирует он, но все же не зовет и не злится, позволяя ей остаться с Алисой. Им сложнее должно быть, в то время как Томас, недолго думая, выбирает классику, отказываюсь от своего парадного костюма. Сегодня он будет обычным представителем своего круга, но не главнокомандующим армией. Трость и маска уже в руках. Осталось спустится вниз, дождаться Алису и можно ехать, но он задерживается, наливая себе немного виски и выпивая залпом. Останавливается у зеркала, оценивая свой внешний вид, и, казалось бы, придраться не к чему, но во взгляде что-то изменилось. Говорят, глаза - зеркало души, и Томасу очень хотелось накинуть на его "зеркала" черную ткань, которая скрыла бы все изменения, что происходили с ним. Он снова надевает привычную маску, но не знает, что продержится она не долго.
Алиса уже ждала его в гостиной, и Томас бы удивился, что они справились так скоро, но замер в дверях, едва не выронив маску. Стоило ли пытаться скрыть восхищение? Нет. Он и не думал, что девушка, которую он едва не выставил за дверь, когда она только появилась в его доме, может выглядеть настолько прекрасно. Она способна покорить не одно мужское сердце. – И разбить, - тут же напомнило подсознание, чем мгновенное привело в чувства.
Томас чуть нахмурился, увидев в волосах Алисы красные розы. Он отдавал предпочтение белым, чем вызывал недоумение даже у служанки, считавшей, что для цепного пса Красной королевы это неправильно, но в своих предпочтениях колдун оставался непреклонен. Но сейчас ему не хотелось портить так аккуратно уложенную прическу своей спутницы одним маленьким капризом. К тому же, если ему спускали с рук некоторые капризы, то ей не стоило привлекать слишком много внимания, что, кажется, сегодня будет проблемой.
Ненадолго взгляд остановился на платье, напоминая о чем-то, о чем не хотел вспоминать. А он-то был уверен, что старые вещи сожгли, но одного взгляда на служанку хватает, чтобы понять, это платье не единственное, что сохранилось из прошлой жизни. Он займётся этим позже, а пока не хочет омрачать вечер ссорой с женщиной, которая его не послушала.
- Не удивлюсь, если по твоей вине сегодня случится пара дуэлей, - с улыбкой произносит он, целуя руку девушки. Ему определенно нравится, как она выглядит, и он уже совершенно не жалеет о своем решении взять ее на бал. Он не может прятать такой цветок в своем замке, но, с другой стороны, такой цветок обычно и прячут. И где-то в глубине души рвётся наружу и царапается эгоист, которому хочется запереть Алису навсегда в доме, чтобы она никогда не могла его покинуть.   
- Верни ее обратно живой и невредимой, - бросает напоследок служанка и что-то добавляет про красивую пару. Томасу не нравится, что она говорит. Алиса не более, чем его спутница на один-единственный бал. Всего один вечер, где они, возможно, и не будут вместе. Он даст ей волю, а сам будет только наблюдать за ней со стороны.
По дороге к выходу с комода берёт приглашение. Там всё ещё вписано его имя, и колдун, незаметно, с помощью магии, добавляет ещё одно.
Карета была уже подана к дому, и кучер распахивает дверцу, завидев приближающуюся к нему пару. Томас помогает сесть в карету Алисе, а затем и забирается сам, устраиваясь напротив. Взгляд падает на маску, которую девушка всё ещё держала в курках. Скоро она наденет её, и он больше не сможет считывать её эмоции, как и у других гостей, что будут на приёме.
- Не люблю маскарады, - почти шёпотом произносит он, но в тишине кареты признание звучит громко, что становится неуютно от этого, и Томас отворачивается к окну.

Томасу стоило бы уже привыкнуть к несерьезности Алисы, но каждый раз ее веселость и подшучивание над ним казались каким-то открытием, на которое не знаешь, как реагировать, а Алиса все продолжает, изображая Томаса, и это было так забавно, что мужчина улыбается. Ему не хочется ее одергивать или говорить, что он никогда не вел себя так, как показала она. И ничего не говорит, молча наблюдая за ней, пока она еще не спрятала свою улыбку под маской.
Для Томаса лес был обычным. Он никогда не замечал в нем чего-то, за что стоило бы зацепиться взглядом, видя в нем лишь укрытие для себя самого, место, где можно затеряться, но в этот вечер, в сумраке, ему предстояло сделать множество открытий. Алиса без умолку что-то говорила, показывая то одно, то другое, и под ее напором Томас был вынужден смотреть. Но, может, он видит не так, как она? Она говорила про огоньки, а колдун видел светлячков. Там, где Алиса видела туман, он видел лишь тесно стоящие деревья и едва проникающий сквозь них свет заходящего солнца. Разучился видеть чудеса? В Стране Чудес они встречается часто, что привыкаешь, и они становятся чем-то обыденным. Но Алиса, казалось бы, выросшая в этой стране, продолжала видеть детским неискушенным взглядом, и Томас все чаще ловит себя на мысли, что ему это нравится. С ней он сам словно возвращается в свое детство и учится видеть то, что давно перестал замечать.
Они еще не выехали за пределы леса, когда путешествие внезапно закончилось. Томас насторожился. - Не к добру это, - думает он, на вопрос Алисы отделавшись кивком.
- Оставайся в карете, - приказывает он, а сам выходит проверить. Как сказал кучер, дорогу преграждало дерево, не дающее проехать, как и объехать его не представлялось возможным. Томас смотрел на бревно, но уже вслушивался в каждый шорох, каждый звук, что мог выдать устроивших засаду. Неспроста же оно здесь появилось, да ещё так аккуратно подпиленное, словно кто-то нарочно его свалил. Когда ехал домой, дерева не было, а ехал этой же дорогой.
- Не к добру это, - повторяет он вслух свою недавнюю мысль и оборачивается, проверяя видит ли его Алиса. И убедившись, что не должна, собирается с помощью магии убрать помеху, чтобы продолжит путь.
Нападение происходит со спины, и, если бы не изменившее выражение лица кучера, на котором отразился ужас, и хрустнувшая за спиной ветка, выдавшая противника, Томас мог быть серьёзно ранен. Не убит, нет. То, чем его можно убить, находилось у него, и, к его счастью, под рукой, чтобы суметь вовремя отразить удар тростью и встретиться лицом с противником. Короткая заминка, скорее от неожиданности, но никто не испытал страха. Томас был уверен в своих силах, но что руководило молодым воином, рискнувшим напасть на Брамаглота ещё предстояло узнать.
Воин изворачивается, брызнув на Томаса из пузырька, и отскакивает в сторону.  Он не спешит нападать во второй раз, и поднимает голову, видя приближение своих товарищей, а колдун едва в этот момент не роняет трость от того, что к руке будто приложили что-то раскалённое. Ему бы стереть жидкость с кожи, но приходится отражать удары напавших. Их не много, Томас насчитал семь человек, и должен бы уже справиться с ними. И он отступает, собираясь воспользоваться магией, чтобы уничтожить всех разом, но ничего не происходит. Недоумение, сменившееся пониманием того, что случилось, и отступает на шаг. Он остался без магии, среди леса, окружённый вооружёнными противниками, а в карете девушка, и он не хочет, чтобы она пострадала.
- Бери Алису и уходите, - успевает крикнуть кучера до того, как снова напали. Кучер, кажется, только рад исчезнуть с поля боя, в то время как его хозяин готов был сражаться до конца, и у него получилось. Враги падали один за другие, мёртвые ли или бессознания, но они больше не были опасны. Не все. Что-то острое кольнуло в бок.  В пылу битвы боль почти не чувствуется, и кровь, мгновение пропитавшая рубашку, тёмными сгустками падает на землю.

Хотелось кричать, чтобы все замолчали. Где-то рядом Алиса, она же услышит, а он так боялся, что она узнает праву о нём. Где же магия? Как бы она сейчас была кстати, но её не было, и не было возможности изменить ситуацию в свою пользу, а рана причиняла боль, и сил становилось всё меньше. Неужели проиграет? Дракон потерпит поражение от повстанцев в глуши, недалеко от дома, не дожив до Бравного дня. От одной только мысли хотелось кататься по земле от смеха, но было совсем не смешно, когда Томас опустился на колени перед четырьмя вооружёнными воинами. Готов ли он сдаться? Нет он бы оказал сопротивления и не сдался бы, пока не убил всех или не погиб сам. Его не научили сдаваться, наоборот, его всегда учили бороться до конца. Этому его учили мать и отец, этому же учила жизнь, и сложить оружие, поставив себя под удар, он не был готов. Это не то завершение жизни, о которым мыслил он.
Он ненавидит белых воинов. Ненавидит всей своей чёрной душой, желая им самой страшной смерти, и только отсутствие магии и Бармаглота на данный момент спасало их, давая хоть какие-то шансы на спасение. А спасение для Томаса пришло с неожиданной стороны.
Колдун не обернулся, услышав вскрик, но глаза расширились, не то от удивления, не то от ужаса. Она должна была уйти вместе с кучером, а вместо этого с дубиной нападает на повстанцев. Ну почему она никогда его не слушает? Однако, от сердца отлегло, когда увидел её живой и невредимой. Но надолго ли?
В тот миг Томасу казалось, что страшнее картины он не видел, и даже появление кучера заметил не сразу, а тот отвлёк, не давая увидеть, что дальше происходило с Алисой.
- Вы ранены. Нужно отвести вас домой, - суетился кучер, помогая Томасу подняться. Приходилось опираться, но прыгать в карету и мчатся домой дракон не собирался.
- Царапина, - равнодушно отмахивается он, но тут же хватает кучера за плечи и встряхивает его. – Почему ты меня не послушал? – едва не рычит, готовый раздавить слугу за непослушание, которое теперь могло стоить жизни Алисы.
- Это всё Алиса. Я не смог её удержать, - лепетал кучер, побелевший от страха. Томас отпустил его, опираясь на трость и цепким взглядом впиваясь в чащу, откуда ещё слышны крики девушки. Он не оставит её врагам. Не даст им увести её, а с кучером…. А, впрочем, что с него взять? Он помог, вырубив двоих, а теперь стремился загладить вину, что-то говоря о направление, куда увели Алису а по жизни всего лишь трус, который на всё, что способен, это ухаживать за единорогами Брамаглота. Там он нашёл своё пристанище и подобные ситуации выбивали его из колеи, пугали. Он не герой, не стремился им быть, и никто до этого момента не вынуждал его вступать в битву с врагами.
Из-за раны идти было не просто. Время от времени Томас пытался использовать магию, но её по-прежнему не было. Семенивший рядом кучер косился, подозревая не ладное с Бармаглотом, но вопросы задавать не решался, а колдуну не признавать, что его сила пропала и он не может не то, что залечить царапину, которая его убивала, но и обратиться в дракона, а этого очень хотелось и спалить этот чёртов лес, чтобы найти девушку, если она ещё жива.
Томас отгонял о себя мысль, что может наткнуться на мёртвое тело Алисы, но именно она подстёгивала его спешить, не смотря на всё возрастающую слабость. И спешка не была напрасной, когда, наконец, он увидел живую и на первый взгляд невредимую Алису и воина, что держал её. Злость, что он посмел прикоснуться к девушке, придавала сил, и колдун со спутником выходит из чащи, представая перед девушкой и повстанцем.
- Отпусти её, - требует Томас, но воин не спешит выполнять приказ, останавливая взгляд на ране.
- Напрасно ты пришёл. Я не отдам Алису, - самоуверенно заявляет воин, не думая, о том, что взбешённый дракон, несмотря на то, что раненый, гораздо опаснее, чем в обычный день, когда выполняет приказ королевы.
Томас никогда не был любителем поговорить, а потому накинулся на противника, вступая с схватку. У него было магии, но была жажда уничтожить врага. А в сознании всё крутилось имя девушки. Алиса… Почему он уводит её? Почему не убил? Неужели она всё-таки та самая Алиса?
Томас пронзает противника клинком, видя перед собой его глаза в нескольких сантиметрах, но, что было удивительно, так это то, что самоуверенности меньше в белом воине не стало, а губы растягиваются в ухмылке, как будто это он одержал победу и убил дракона.
- У тебя нет шансов. Ты умрёшь, - с хрипами произносит воин угасает, опуская голову и закрывая глаза. Томас отшвыривает его, брезгливо морщась, и стирает с клинка кровь рукавом. Битва отнимает ещё часть сил и стоять ему помогает только трость. Он борется со слабостью, не желая её показывать, как это обычно и бывает. Никто не должен видеть его слабым, а два свидетеля, одна из которых, возможно, его враг, во что отчаянно не хотелось верить, это слишком много.
Он поднимает меч убитого, тот самый меч, которым был ранен. Нет шансов? «Что же они со мной сделали?» - задаёт вопрос колдун, но ответ придётся искать самостоятельно.
- Так этот ты? Ты - та самая Алиса? – спрашивает Томас, отрывая взгляд от клинка и смотря на девушку. В глубине сознания он готов был молить о том, чтобы это оказалась неправдой, а окажись она Алисой, на секунду проскальзывает мысль отпустить её, позволить уйти, а самому вернуться домой, залечивать раны и вернуть магию.

Отредактировано Thomas Fleming (31 января, 2016г. 08:25:19)

Ему становилось хуже. Рана причиняла боль, а ноги подкашивались, и только чудо помогало устоять на ногах, а голос Алисы казался более громким, чем был на самом деле, но далёким, словно она кричала ему через пропасть. Может, между ними и правда пропасть? Не только в понимании друг друга, но и на самом деле. Томас бы не удивился, хотя не помнил обрыва, когда сражался с повстанцем. Ничего не было или не заметил. Наверное, не заметил. Уже не важно, он не сможет сделать и шага, а, значит, он не достигнет Алисы, не сможет вернуть домой, и её уведут, как Бравного воина. 
Чёрт возьми, почему не заживает рана? Почему не работает хвалёная драконья регенерация, что обычно приходила на выручку, но в этот раз на её существование не было и намёка? Почему же так больно, что хочет рычать от боли? Но не может ничего. Дракон терял силы, не мог ни воспользоваться магией, не обратиться, а только смотреть на девушку не видящим взглядом и слушать, не слыша. Слова едва достигли его слуха, а смысл и вовсе доходил не сразу. Дыхание становилось тяжелее, а лоб покрыла испарина. Неужели это всё? Умрёт, не дожив до Бравного дня. Повстанцы так легко одержали победу, уничтожив врага в лесу, рядом с домой, и воин и меч оказался не нужен. Но этого не может быть! Так не должно было быть! Томасу тяжело верить в своё поражение, и он пытается держаться изо всех сил, но чем больше прилагал сил, чтобы устоять, тем быстрее они кончались, и слабость вот-вот обещала погрузить в темноту. 
- Алиса…. – что-то хочет сказать, но слова путаются и он мгновенно забывает и обрывает себя, только и сумев, что произнести её имя. Прикрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями, понять всё то, что сказала Алиса, но в сознании слышится только последнее слово, действующее как успокоительное. Возможно, не будь он ранен, он бы повёл себя иначе, не поверил и пытал, но сейчас на это у него не было сил. И окажись она той самой Алисой, она могла воспользоваться возможностью и добить дракона. Меч у неё под носом, всего лишь отнять трость и забрать жизнь, освободив себя от Бравного дня. И кучер, всё это время находившийся рядом, вполне мог помочь ей с этим, ведь предательство свойственно людям, а сейчас самое подходящее время. Он не сможет сопротивляться. Не сможет даже шаг в сторону сделать, чтобы не упасть, и поднять руку тоже невозможно, потому что казалось, что она налилась свинцом, как и голову, которую с трудом удавалось держать ровно, а сознание всё больше погружалось в туман.
Из рук выпал меч, глухо ударившись о землю. Это последнее, что слышит колдун перед тем, как его накрыла темнота и ощущение, что летит в пропасть. Кучер успевает подхватить безвольное тело хозяина, испачкав себя в крови и прогнувшись под тяжестью. Он не герой, но и выбор у не столь велик, как ему хотелось бы, а потому он чувствует, что обязан успеть довести хозяина до дома. И не забывает про трость и злополучный клинок, в котором Томас видел не то своё спасение, не то свою смерть.

Кто-то однажды сказал, что драконам не снятся сны. Кажется, это сказала ведьма, которая когда-то давно подчинила чудовище себе. Она не верила, что в нём есть что-то человеческое, видя в нём только монстра, которого нужно направлять, а сны принадлежат людям. И невозможно было убедить её в обратном, а, может, и не стоило пытаться, потому что Томас редко видел сны, а если и видел, то почти никогда их не запоминал. Хаотичные картинки сменяли друг друга, были не ясными, словно в них смысл был зашифрован, но, чтобы разобрать его, нужно было время, но его всегда не хватало. А на утро сон забывался, словно его и не было. Может, и правда, сны для людей? Для людей, не способных превращаться в драконов, или драконов, способных превращаться в человека.
Сознание Томаса изредка выныривало из темноты, и в те редкие моменты он слышал мелодичный голос Алисы, что-то рассказывающей, но слова едва были различимы. Иногда её голос тоже казался частью сна, и таял, стоило только снова нырнуть в спасающую от боли темноту. Так продолжалось неизвестно сколько времени, пока в короткие моменты пробуждения боль не перестала быть мучительной, но её голос всё ещё оставался недосягаемо далёким, а сны продолжали отражать хаос в сознании колдуна.
Томас не знал, сколько проспал. Да и так ли это важно, если всё же проснулся? В сознании всплывали обрывочные воспоминания о нападении повстанцев и о ранении, которое едва не убило. Колдун кладёт руку на грудь, нащупывая повязку, и с губ едва срывается ругательство, но его перебивает голос Алисы.
Мужчина распахивает глаза и поворачивает голову на голос. Темноволосая головка девушки виднелась рядом с кроватью, но, кажется, она не замечала, что хозяин дома очнулся, а он не мог увидеть, чем она так сосредоточено занята, но не сдерживает улыбки, когда слышит замечание Алисы.
- Да, идут в качестве основного блюда, а на десерт юные девушки с острым язычком, - усмехнулся Томас. Приятно вновь было иметь способность ясно мыслить и чувствовать себя прежним, а не овощем, который не мог и двух слов связать и различить явь от сна.
Томас попытался сесть, но тут же пришлось отказаться от этой идеи, так как тело пронзила резкая боль, словно электрический разряд, и дракон судорожно хватает ртом воздух и прикрывает глаза, вновь опускаясь на постель. Самое неприятное, что это видела Алиса. Он предстал перед ней слабым и беспомощным, и ничего не может сделать, чтобы это изменить, а хотелось бы стереть ей память о произошедшем, будто ничего и не было. И тут его осеняет. Магия! Глаза распахивается, и он смотрит на Алису, будто увидел её в первый раз, но думает совсем не о ней. Тогда, в бою, он не мог воспользоваться магией, а теперь рядом девушка, и он не может проверить вернулась ли она. Но достаточно быстро берёт себя в руки.
- Почему ты не ушла? Я думал, ты предпочтёшь общество повстанцев, чем сторонника королевы. В преддверии предстоящих событий в этом не было бы ничего необычного, - взгляд смягчается, а то тон становится обыденным, словно он и правда в её уходе бы не удивился. Впрочем, и правда бы не удивился. Она Алиса, которую пытались увести люди Белой королевы, а это не уменьшает подозрений в её адрес. Что она говорила перед тем, как он потерял сознание, он, конечно же, не помнил, а потому и продолжал считать той самой Алисой, которую у него едва не увели. – Если бы у них это получилось, у повстанцев был бы повод посмеяться над драконом, - мысль звучит не очень-то весело, и Томас едва не стискивает челюсти от досады, что чуть не проиграл. И это он, дракон, защищающий королеву, возглавляющий армию, и воин, который должен сразиться в Бравный день. В его теперешнем состоянии одна мысль обо всём этом казалось смешной.
Пока говорил, рука тянулась за кружкой с водой, и пытаясь взять её, он сталкивает её на пол, будто случайно. А кружка падает на пол, разливая воду и разлетаясь на осколки, а колдун выглядит слегка смущённым подобной неловкостью.
На самом же деле сделано было это специально, чтобы выдворить девушку на некоторое время из комнаты. Он должен хотя бы убедиться, что магия вернулась, чтобы не чувствовать себя таким жалким, но всё ещё не хотел раскрывать Алисе правду о себе. Впрочем, может, ей уже рассказали? Тогда тем удивительнее, что она всё ещё рядом.
– Будь добра, принеси воды, - просит он, но звучит немного грубее, чем хотелось. Для него не имеет значения подстроено ли падение кружки или нет, сам факт того, что он зависим от кого, его вводит в ярость.

Проснувшись, Томас не думал, как оказывается сильно соскучился по улыбке Алисы. Такой милой и искренней. Во всяком случае, таковой она казалась колдуну, и ему было приятно, что, придя в себя, он видит рядом именно её, но он подавляет порыв взять её за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Реальная Алиса, улыбающаяся, будто рада, что он очнулся. Может, так и есть? Ему бы хотелось узнать, о чём она думает, прочитать её мысли, и жалел, что не обладает этой способностью, и только и остаётся догадываться, пытаясь считать информацию по выражению лица и глаз. И ему не понять, почему повстанцев, людей Белой королевы, желающих сметить Анастасию и принести мир в Страну Чудес, она называет разбойниками. Для него они даже не разбойники, а кучка никчёмных людишек, стремящихся к тому, чего им никогда не достичь, но они упорно продолжают пытаться, теряя людей, и продолжая ассоциировать себя с героями.
Всё это было далеко от понимая Бармаглота. Если он убивал, жертвовал своими солдатами, наказывал тех, кто, возможно, не заслуживал наказания, так он никогда не станет говорить, что он делает это во благо людей. Он делает это, потому что нравится, потому что так он выживает, а у каждого свои способы выживать и для этого не так уж важно, какой путь выбираешь.
- Ты же меня совсем не знаешь, - едва заметно улыбается Брамаглот, слыша, как она называет его хорошим человеком. – Знала бы, кем я являюсь на самом деле, не говорила бы так. Была бы уже далеко, и повстанцы не были бы для тебя разбойниками, а теми, кто спас тебя от чудовища. Может, стоило им позволить увести тебя? Так было бы лучше всем, - размышляет он мысленно, но последняя мысль, как-то неприятно отдаётся в сердце. Он не хочет её отпускать и знает, что не позволил бы повстанцам увести её. И дело не только в том, что она может быть той самой Алисой, а в том, что ему нравится, что она рядом.
После того, как Томас смахнул кружку, Алиса с готовностью согласилась сходить за водой, и когда она скрылась за дверью, поднял руку, собираясь проверить вернулась ли к нему магия, но не успел она даже попытаться, как девушка снова показалась в дверях, едва не застав дракона за тем, что видеть ей не следовало. И не успел он задать вопрос, почему она вернулась, как Алиса протянула ему миниатюру, на которой он бы никогда не узнал себя, если бы ему не пояснили. И как бы не присматривался, а себя не видел, тем более в роли доброго и храброго рыцаря, которого якобы изобразила Алиса. Однако, не смог сдержать улыбки, но девушка уже её не видела, побежав выполнять его просьбу, оставляя его рассматривать свою работу. – Я что, и правду ей кажусь добрым? Может, показаться ей раз в облике дракона, тогда до конца жизни будет изображать меня в качестве чудовища.
Как раз вовремя вспомнил о чудовище. Увлёкшись подарком Алисы, он едва не забыл, для чего затеял весь этот спектакль с водой, а время было ограничено. Пытается сосредоточиться, создать что-нибудь простое, но ничего не происходит, словно магии в нём никогда и не было. Он пробует раз за разом, но всё безуспешно, и останавливается, заслышав шаги в коридоре, вновь переключая внимание на портрет рыцаря. Неужели всё, что у него осталось, это владение мечом, и он больше не способен выполнить то, что должен?
К тому времени, как в комнате вновь появляется Алиса, он водит пальцем по мечу, задумавшись над тем, что с ним стало, и не сразу замечает протянутую кружку.
- Спасибо, - звучит немного растерянно, как и взгляд, который он переводит на девушку. Миниатюру он кладёт рядом, не спеша с ней расставаться. Пусть и криво вышитая, но это подарок Алисы, и портрет будет напоминать о ней, на случай, если она всё же когда-нибудь уйдёт. Он снова пытается подняться, чтобы было удобно пить, но малейшая попытка возвращает в исходное положение, и грустная усмешка скользит по губам колдуна.
- Похоже, твой храбрый рыцарь даже не может подняться, чтобы попить, не то, что защищать прекрасных девушек от разбойников.
Ему бы хотелось оставаться для неё рыцарем, но не причислял себя к ним, и знал, что как только рана затянется, неважно, обретёт он к тому времени магию или нет, он обрушит свою ярость повстанцев.

Наверное, стоило позволить себя ранить и лишить магии, чтобы видеть обеспокоенный взгляд в глазах той, кто каким-то чудом стала занимать важное место в сердце. И её беспокойство и забота были приятны, как бы не хотелось этого отрицать. И было приятно, что она считает его героем, рыцарем.
Алиса помогла Томасу сесть, и с её помощь это оказалось легче, чем, когда пробовал самостоятельно, и когда она заговорила с присущим ей оптимизмом, который он уже замечал не раз, колдун улыбнулся, делая маленький глоток из кружки. Но улыбка продержалась недолго, мужчина нахмурился.
- Ты не должна была возвращаться, - неодобрительно качнул головой Томас. Что было бы, если он не успел остановить того повстанца? Он бы увёл Алису к Белой королеве или убил бы, окажись она не той, кто им нужна. Кажется, она что-то говорила ему перед тем, как он отключился, но как бы он не напрягал память, он не мог вспомнить, а подозрения неприятно тревожили душу.
Алиса переключилась на меч, продолжая так же бойко верещать, беря его в руки. Томас замер. У меча и Бравного воина существовала связь, и если Алиса и есть тот самый воин, то она почувствует эту связь, и он пристально смотрел за тем, как поведёт себя девушка с мечом в руке.
- Не знаю. Это древние символы и значение их давно утеряно, - отвечает колдун на вопрос, но в его словах не было правды, за исключением того, что символы действительно были древними, но значение их он знал. Что-то вроде послания к Бравному воину, но не говорить же Алисе, что это и есть тот самый меч, которым можно убить Бармаглота. Она должна почувствовать это, и он следит внимательно за ней, пока она не вскрикнула, и Томас вскидывает голову, чуть сдвинув брови. Неужели она что-то видела?
- Будь осторожна, он острый, - делает вид, что верит и мягко улыбается, но некоторая настороженность всё ещё присутствует, пока девушка убирает оружие туда, где оно никому не причинит вреда. Надо будет спрятать его и от самой Алисы, чтобы она больше никогда его не видела. Ему не нравилась её реакция на меч, и это только усиливало подозрения, что она и есть Бравный воин.
Совпадений становилось всё больше, а желания избавляться от неё все меньше, и это становилось проблемой, решения которой пока не виделось. Расскажи он об этом королеве, она бы уже отдала приказ об убийстве девушки, но ему не хватала доказательств или просто убеждал себя, что их не хватает. Ему должно было хватить заинтересованности Алисой повстанцами, и вместо спасения он должен был убить её, а не позволять спокойно разгуливать по дому и прикасаться к оружию, которое в Бравный день может принести смерть нынешнему владельцу. Наверное, стоит всё сразу выяснить, пока не слишком поздно, пока ещё может отпустить.
Томас, наблюдая за Алисой, едва не забыл, что всё ещё держит в руках кружку, и вспомнил, когда чуть не пролил воду на одеяло, которым был накрыт.
- Алиса, я всё спросить тебя хочу, - начал он, прислонив голову к высокой спинке кровати, а кружку убрав на тумбочку рядом. – Почему повстанцы уверены, что ты и есть та Алиса, которая должна сразить Бармаглота? - ему словно было самому неприятно поднимать эту тему, и могло показаться, что его что-то вынуждает, что, впрочем, не было лишено истины. Он и правда не больно-то хотел знать ответ, страшась его услышать. - А, неважно, - тут же мотнул он головой, не давая Алисе сказать. Всё верно, он не хочет знать ответ, не сейчас. – Просто пообещай, что в следующий раз не будешь строить из себя героя и вступать в битву. Я благодарен тебе за спасение, но ты могла пострадать.
Наверное, всё-таки Томасу стоило спросить о чём-то другом, например, о мече, которым его ранили и который он хотел забрать, чтобы узнать, что в нём особенного, или всё же заставить Алису рассказать правду, правда, в его состоянии это было проблемно, но в какую-то долю секунду ему показалось, что его ранили не в бок, а в голову, потому что он был на грани того, чтобы сказать, насколько сильно его волнует судьба Алисы.