Томас прибыл во дворец ближе к вечеру. Для чего? Что ему здесь делать? Он и сам не знал, но хотел найти место, где ничего не будет напоминать ни о последних днях, ни о поражении минувшего вечера. Но здесь всё хуже, чем он мог себе представить. Слухи распространялись быстро, и вот уже на колдуна бросают косые взгляды, полные недоумения. Не понимают, как он мог уйти с поля боя, не убив Алису, и, может, рады этому. Рады, потому что у них есть надежда на то, что в Бравный день его убьют, вот только дракон не готов умирать. Он хотел жить, и мысль о том, что какая-то девчонка сумела обмануть его, вызывала ярость, которую хотелось обрушить на Страну Чудес, но пока держался. Но каких трудов ему это стоило?
Он избегал встречи с королевой, не желая, чтобы она видела его состояние, а оно было далеко не лучшим после бессонной ночи, за которую он заметно сократил запасы спиртного, что у него хранились. Он думал избавиться от сердца, что было самым лучшим вариантом. А почему нет? Лишить себя способности чувствовать, а не мучиться только потому, что просчитался. Позволил себе влюбиться, как мальчишка. И в кого? В главного врага, которому пророчество обещает победу в Бравный день. Ирония, которая свойственная Вселенной, и от которой порой кругом шла голова и хотелось стереть с лица земли целые миры. Жаль это не в его власти. Сожалеет, что не так силен, как хотелось бы. Снова слаб и ненавидит себя за это. - Любовь делает людей слабыми, - говорил себе. - Любви не существует, - убеждал он себя, а в итоге она стала виновницей поражения, а Бравный день еще не наступил.
- Я не проиграю в Бравный день, - уверенно произносит он мысленно, устремляя взгляд в даль. Ему хочется увидеть Алису. Что она делает? Смеется над ним, что смогла обвести вокруг пальца? Ей теперь есть чем хвастаться перед друзьями, а он повелся, как наивный неопытный мальчишка. Злость перекашивает лицо, и в этот момент появляется слуга, сообщивший, что Бармаглота ждет королева. Она, скорее всего, все знает. Кто-то должен был все рассказать или дошли слухи. Нет, рассказали. У нее свои шпионы, которых бы с удовольствием убил, потому что не хотел, чтобы королева знала обо всех его делах. Не положено ей все знать, как и то, почему лишился меча и не убил Алису. Но она ждет, а Томас все не торопится. Он хочет идти к ней. Слуга тоже стоит рядом, ждет ответа, и Томас обещает скоро явиться, отпуская слугу. Кажется, он чувствует облегчение, не придётся показываться на глаза Анастасии. В глубине души, колдун даже ему позавидовал: тот сейчас спокойно удалится выполнять свои обязанности, в это время, как Бармаглоту необходимо выдержать разговор с высокомерной, эгоцентричной особой, которой он вынужден подчиняться. Томас усмехнулся. Сам был таким же, и тоже когда-то женился на королеве для того, чтобы стать королем. И если бы не каменный плен, он мог править долго, а не в итоге оказаться всего лишь в должности главнокомандующего армией.
Первый раз за долгое время он хотел проигнорировать приказ, не желая никого видеть, а исчезнуть до самого Бравного дня, но все же покидает свое временное пристанище и отправляется к королеве. Он не спешит, не считает нужным. В такт шагов о его приближении сообщает трость ударами о каменной пол. Слишком громко, и Томас оставляет трость на подоконнике, Она больше ему не нужна. Она хранила в себе нечто дорогое, но теперь была не более, чем безделушка, от которой не жалко избавиться. И он избавился. Входит в тронный зал и приветствует королеву коротким поклоном, не реагируя на ее замечание. Не говорить же ей, что совсем не хотел идти, а просто позволить ей самой строить догадки. Он знает, что означает ее взгляд, но он остается непроницаемо холоден. Ему не нравится эта пауза. Для кого разговор важен, так это для нее, ему же хочется молчать. И он не задает вопросов, ждет, что скажет королева.
- Нет, - коротко отвечает он, когда наконец-то звучит вопрос. Ему нечего сказать, а она должна уже знать все сама. Или не доверяет своим людям и хочет услышать подробный рассказ от него? Рассказ о коварной Алисе и позорном поражении Бармаглота, который он никогда не сможет поведать кому-то вслух, но постоянно прокручивает в голове.

Как же его раздражал веер! Красный, притягивающий слишком много внимания. Всего лишь один жест, и он вспыхнет, сгорит, оставив на платье королевы горстку пепла, и тогда она разозлится ещё больше. Её гнев достигнет той точки, какая сейчас требуется Томасу, чтобы снять то напряжение, что скопилось в нём за последние дни. Но она уже и без того на грани. Он это чувствует каждой клеточкой своего тела, и не верит в её скучающий вид, который всего лишь обманчивая иллюзия. Как и его спокойствие тоже не более, чем иллюзия, созданная привычкой.
Ему нечего сказать ей, а потому его присутствие в тронном зале кажется лишним. Он холодно и равнодушно смотрит на свою королеву, и не реагирует, когда она напоминает о Бравном дне. Ему ли не помнить? Это ведь ему предстоит сразиться с Алисой ради того, чтобы Красная королева могла сохранить власть. Не ради себя, ради неё, а она ещё смеет разговаривать с ним, как с одним из своих слуг. Это ему придётся рисковать своей жизнью, в то время, как ей предстоит быть всего лишь зрителем. Это ему пророчество обещает поражение от той, что оставила ещё одно чёрное пятно на сердце, которое тебе жжёт, выжигая только что пробудившийся свет в душе. Маленький лучик обещал погаснуть до следующей встречи, которая закончится чьей-то смертью. Нет, не его. Он не позволит одолеть себя какой-то девчонке. Он не проиграет. Они не проиграют!
Бровь изгибается в удивление, слыша сомнения. Откуда им взяться? Она больше не верит в его силы? Он ничего ей не отвечает, просто потому что ему по-прежнему нечего сказать. Он уверен в своей победе, и этого должно быть достаточно. Что может сделать королева? Бессмысленно охотиться за кем-то, уничтожая целые деревни чужими руками. Её стоило бы ненавидеть, но так зависимы друг от друга, что приходится терпеть её гнев, когда она наконец-то доходит до того, что её действительно волнует. Вскрик неприятно режет по ушам, и будь он не так сдержан, вздрогнул бы от неожиданности, от резкого изменения тона и повышения голоса. Как же быстро всё меняется, но Бармалот доволен. Дракон внутри довольно переворачивается, видя перекошенное злобой лицо королевы, а человек стоит смирно, как и раньше, скрывая свои истинные эмоции, не давая шанса Анастасии догадаться, что в этот момент в глубине души проскользнул страх за жизнь Алисы и ненависть к себе, что испытал его.
Томас не дрогнул, смотря на королеву непроницаемо-ледяны взглядом. Ему не страшно, и звучит не то, что он ожидал услышать, и хочется смеяться от того, что шпионы передали ей не ту информацию. Почему? Многие видели, как на самом деле произошла встреча Алисы и Бармаглота, как он лишился меча, как пришлось уходить самому, чтобы не погибнуть, но кто-то, видимо, посчитал, что сможет оговорить дракона и убрать его до Бравного дня. Хитрый ход, который в другой ситуации Томас бы обязательно оценил. 
- Разговор? – рот Бармаглота исказился подобием ухмылки. – Советую сменить шпионов, - звучит насмешливо, и, казалось бы, напряжение стало отступать. Чем больше оно чувствовалось в воздухе, тем легче становилось колдуну. Насмешка исчезает, и он становится задумчивым, и словно уходит в себя, вспоминая тот ненавистный вечер.
- Это не был разговор, - задумчиво протягивает он, а перед глазами уже полыхает пламя, деревню окутывает чёрный дым, и крики о помощи смешиваются с криками солдат. И в этом хаосе он видит Алису. Сначала подумал, что показалось, но нет, это была она. А затем вспышка гнева, меч, и чёрная клякса, едва не задевшая его.
Томас выныривает из воспоминаний, и до это взгляд в пустоту, туманный, снова становится ясным.
- Я не мог убить её, - признаётся он, не выдаёт подробности, почему не смог этого сделать, а причин слишком много, чтобы все можно было озвучить. Она не поймёт его, а гордость не позволяет признаться в поражении. Как же Алиса ошиблась, задев гордость дракона! Как же он мечтает отомстить ей! Знай королева о его желании, она бы не сомневалась в его верности, в его готовности к Бравному дню, а он готов закрыть глаза на всё, что угодно, только бы достичь желаемой цели.

Уверенность королевы в своих шпионах казалась наивной и не разумной. Они тоже были люди, которым всего лишь хотелось выжить в мире, где любое неосторожное слово могло привести к гибели. И они боролись за свою жизнь, боролись отчаянно, и корить их за это не стоило. Но человеку свойственны ошибки, и в этот раз они ошиблись, дав ложную информацию, оговорив Бармаглота, который не пощадит их в своей расправе, и для этого ему не надо ждать приказа королевы. Он все сделает сам, но месть за то, что он теперь вынужден отчитываться перед Анастасией, не желая того, не заставит себя ждать. Ему это было сейчас необходимо: уничтожить врагов своих, выплеснув на них все негодование, всю злость, что опаляли его душу, превращая ее в черный уголек, выжигая последние лучи света, пробужденные девушкой из другого мира. Чужого, неизвестного, но всей душой ненавистного.
- И все же они ошиблись, - звучит тихо, почти шепотом, и не важно слышала ли его королева или слова не достигли ее ушей. Она им поверила и ошиблась. А может и нет. Может, если бы эта встреча действительно состоялась, он бы не убил Алису? Нет, убил бы, и не должно быть сомнений в этом. Сомнения всегда только мешали и привели не к одному поражению, а дракон не готов проигрывать снова. Слишком дорога жизнь, которую ему так тяжело отстаивать, когда время от времени находятся люди, которые желают использовать его в своих целях. И это чертово пророчество, в которое его вписали. Он не просил, не желал, чтобы ему приписывали сражение с какой-то девчонкой, от исхода которого зависит правление Красной королевы. Кровавой, так ее называла Ведьма, и права была. Права, что ненавидела, и Томас только недавно начал понимать эту ненависть. Ненавидел королеву, Бравный день, меч, которым теперь владела Алиса, и эти минуты, когда королева требует ответа, а он молчит, в упор смотря на женщину на троне, не испытывая ни малейшего страха перед ней.
- Чернила каракатицы, - отвечает колдун далеко не сразу, словно испытывая терпение своей госпожи, и не отводит взгляд. - И меч, - добавляет он с заминкой, но остается непоколебим, сохраняя ледяную уверенность. Он не может показать своих слабостей. Тем более сейчас, когда должно начаться самое интересное. Знала ли королева, что он выкрал меч давно, спрятав его у себя? Он не помнил, чтобы она им интересовалась, что ему было на руку, а он не разрушал уверенности, что меч надежно охраняется Брандашмыгом. Это всего лишь зверь, которому нельзя доверять. Нельзя доверять ему охрану такой ценности, и Томас решил по-своему, забрав меч себе. Так ему было спокойнее. Думал ли он, что так глупо лишится меча? Ему подобное и в самом страшном кошмаре не могло присниться, но случилось, и он не понимал, как он мог проиграть?

Томас усмехается, когда до него долетает утверждение королевы по поводу Алисы. Знала бы она насколько права, но он не может ей сказать. Не может рассказать, как почти доверился врагу, как готов был пойти на поводу у своих чувств, и как трудно было этого не сделать. Алиса не проста и проявила хитрость, обведя вокруг пальца Бармаглота, который считал, что уже никогда никто его не обманет, но жизнь подкидывала сюрприз за сюрпризом, убеждая в обратном, а он все цеплялся за свою самоуверенность, никак не желая с ней расстаться, и оттого тяжелее было признавать себя обманутым, преданным.
Колдун не шелохнулся, слыша гневные нотки в тоне королевы. Привычно, а за эту встречу не в первый раз, и это вызывает улыбку, но он сдерживается, остывая серьезным. Не до смеха. Он лишь кивает, подтверждая, что меч у Алисы. Бессмысленно отрицать, когда сам в этом признался, но к следующему вопросу оказался не готов и вновь в тронном зале воцаряется молчание, и только двое людей сверлят друг друга взглядом, не то желая уничтожить друг друга, не то разгадать, что таится в каждой из голов. Бармаглот бы выбрал первое. Убить, чтобы ничего не говорить.
- Важно лишь то, что меч у нее, а как это случилось уже не имеет никакого значения, - попытался увильнуть Томас от признания, что когда-то сам выкрал меч, обманув королеву, убедив, что меч надежно охраняется Брандашмыгом. Но зверь и сам остается в неведении, что охраняет пустой ящик, от которого давно можно избавиться. Самым сложным было не отвести взгляд, но для того, кому лгать не впервой, это должно быть просто, и не дрогнувший голос не должны были вызвать сомнений, что колдун к краже не имеет никакого отношения. Но поверит ли? В это верилось с трудом. Всегда относились друг к другу настороженно, не доверяя и не раскрывая всех своих замыслов. Вот и сейчас она вряд ли поверит, если не убедить, что это действительно не важно.
- Теперь мы знаем, как выглядит Алиса и я лично сделаю все, чтобы уничтожить ее до Бравного дня. Вы же не думаете, что я позволю какой-то девчонке одолеть меня? И позволю себе заметить, что дело не только в короне, но и в моей жизни, с которой я пока не тороплюсь расстаться. Алиса умрет, это я могу обещать, и наличие меча ее не спасет, - слова звучали резко, а в глазах мелькнуло что-то кровожадное, меняя цвет с карего на красный, словно напоминая королеве, что перед ней не человек, а дракон, и стоит ему покинуть эти стены, он обратит Страну Чудес в пепел, только бы найти ту, что ранила его, не прилагая к этому ни капли физической силы. Ранила чувства, гордость, и скрылась, оставляя после себя зияющую рану в сердце, что болела сильнее, чем рана, нанесенная мечом.

Наверное, если бы ярость не туманила сознание Томаса, он бы и сам беспокоился по поводу пропажи меча, но он слишком был зол на Алису, чтобы верить, что меч поможет ей, а потому и повода для волнений не видел, в отличие от королевы, которой слова дракона очень не понравились. Но он и не подумал давать ей какие-либо объяснения, а молча позволил позвать начальника стражи. Вот только зачем он ей? Томасу не было страшно. Начальник стражи не тот человек, которого ему стоило бы бояться, но он ему никогда не нравился. Может, от того, что в чём-то были похожи, а именно в своей жестокости, но отличала слепая вера королеве, которой так и не поддался Бармаглот.
Но не стоило Томасу отвлекаться, потому что издёвка Анастасии была подобно пощёчине, после которой от колдуна обычно не уходили живыми, но перед ним королева, и всё, что он может, это стиснуть руки за спиной и во взгляде проскользнула угроза. Она королева, но она ступает на опасную территорию, и даже верный дракон может сорваться с цепи, если она не перестанет следить за языком. Ему хватило, что Алиса растоптала его самолюбие, втоптав в грязь, и он не позволит тоже самое сделать Анастасии. И огромное желание заткнуть её прелестный ротик веером распирает его. И вспыхнувшая ярость позволяет игнорировать недобрый взгляд королевы. А вопрос скорее удивляет. Ему казалось, что она должна знать, откуда они теперь знаю, как выглядит Алиса. Впрочем, он мог бы рассказать о ней многое, и не только описать её внешность.  Рассказать всё, что успел узнать.
Но вместо подробного рассказа о жизни под одной крышей с врагом, звучит совсем иное:
- А шпионы не доложили? – насмешливо спрашивает Бармаглот, словно в отместку за недавнюю издёвку, которую вряд ли ей когда-нибудь простит. Продолжить не успел, потому что появился начальник стражи, и колдун молчал, дожидаясь, пока тот получит распоряжение и уйдёт. И каких же ему стоило трудов, чтобы не рассмеяться, услышав приказ королевы. Ему никогда не узнать, кто похитил меч, и он будет подозревать всех, мучить несчастных, создавая ещё больше врагов своей госпоже. В каждом видеть предателя, пока они действительно таковыми не станут. Как опрометчиво! Но ведь они так всегда и действовали, не удивительно, что многие ждут Бравного дня как избавление от тирании кровавой правительницы.
И снова вдвоём, в этом чёртовом тронном зале, который нестерпимо хотелось покинуть, но ему не опустят без ответов. Он это точно знает, видя, как Анастасия приближается к нему, как кружи вокруг, словно видя в нём свою жертву, а он наблюдает, слегка опустив голову и наклонив её в бок. Она ничего этим не добьётся. А она останавливается напротив, слишком близко, что появляется желание сделать шаг назад, но остаётся на месте, лишь одёрнув голову от веера, смотря на королеву сверху вниз.
- Мне нечего скрывать. А если верить вашим шпионам, между мной и Алисой был разговор. Неужели вы думаете, что при встрече я бы не запомнил её? – но это снова не более, чем насмешка и попытка уйти от правды. Однако, чем дольше будет отмалчиваться, тем больше его будут подозревать в сокрытии правды, и ради себя, ради скорейшего освобождение от ненавистного допроса, лучше рассказать хотя бы часть того, что случилось. - Она появилась вчера в той деревне, где мы искали повстанцев. Видел её не только я, но и те люди, что были со мной.
Далеко не всё сказал, и опускает момент с чернилами и мечом. Он уже сказал, что меч потерян, а против него использовали чернила каракатицы, и не видел смысла повторять это ещё раз.

Почему она ему не верит? Почему они, в принципе, друг другу не верят? Почему, не смотря на заверения в верности, вместо того, чтобы рассказать всё, что знает, что чувствует, дракон молчит? Ему нечего сказать. Все заготовленные фразы предназначены для одной единственной девушки, которую прячут от него повстанцы. Горько и обидно. И больно от нанесённой ею раны, о которой королеве, видимо, не доложили. Солдаты видели его поражение, видели, как исчез с поля боя, пронзённый мечом, который сжимала в руках Алиса.
Томас чуть заметно склоняет голову на бок и оставляет вопросы королевы без ответа. Она не поймёт, если он скажет, что поддался чувствам, впрочем, он сам этого не до конца понимает, а потому не имеет смысла пытаться объяснить. Для него теперь это не просто пророчество, куда его вписали, не спрашивая, желает ли он того, для него это стало слишком личным делом, к которому даже королева уже не имеет никакого отношения. Всё, что ей нужно, это власть, а ему - месть и Алиса. В каком порядке? Не имеет значения. В любом, только бы получить желаемое, а цена не так важна.
- Алиса заплатит за всё, - уверенно заявляет Бармаглот, но что именно спрятано в этом обещании знает только он. Не смерть Алисы, нет, нечто большее. Страдания, слёзы, которые будут платой за каждую каплю крови, пролитую им в южной деревне.
Томас больше ни секунды не хочет находиться в тронном зале. Он хочет уйти, ему нужно продумать план мести, а королева только отнимает время. И ему всё сложнее скрывать своё состояние, а слабость уже подбирается, протягивая к дракону свои щупальца. Нужно уходить как можно скорее, пока не осел здесь, на полу, в тронному зале, показывая свою слабость ещё и королеве.
– Вы можете ждать, пока я расскажу что-то новое или отпустить меня, и я займусь поисками Алисы и её друзей. Я уже сказал всё, то знаю, и мне больше добавить нечего, - слова звучали довольно резко. От желания скорее покинуть тронный зал и общество королевы, Томас забывался, готовый повысить голос на свою госпожу, но он уже устал повторять одно и тоже, а добавить ему действительно нечего. Раскрывать свои тайны он не станет даже под пытками, хотя о мече можно было рассказать, но будет куда забавнее наблюдать, как Анастасия ломает голову над тем, как Алиса сумела выкрасть меч.